"Война - фигня, главное манёвры" (с) Ричард Снейп "Избранный пророчеством" автор я;)))
Глава 2
Слизерин...конечно же Слизерин, куда ещё мог попасть он, единственный наследник древнего чистокровного рода, чьи предки собирали под свои знамёна борцов за независимость Шотландии в те времена, когда Хогвартс был так же юн, как он сам сейчас? Вот только Велитис МакКинли не унаследовал ни храбрости, ни воинственности своих предков. Нелюдимый и замкнутый, он умудрялся оставаться в стороне от всего, что происходило в Хогвартсе, даже от вечного противостояния с гриффиндорцами. Часто Велтису казалось, что если он перестанет поднимать руку и отвечать на уроках, то о его существовании просто забудут, а иногда сомневался и в том, что хоть кто-то помнит о нём сейчас. Да и чему тут удивляться? Кто обратит внимание на его невзрачную внешность? Велтис мрачно взглянул в зеркало, встречаясь взглядом с высоким хмурым юношей в школьной форме цветов змеиного факультета. читать дальшеТусклые тёмно-русые волосы ниспадали на узкие плечи, обрамляя не слишком красивое лицо, близко посаженные серо-голубые водянистые глаза, чуть вздернутый нос… Все это вкупе с застенчивостью и нерешительностью, не делало юношу предметом девичьих грёз.
МакКинли хотел бы быть таким же ярким и независимым, как Малфой, или таким же сильным и грубым, как Флинт. Девчонки любили таких, они буквально вешались им на шеи. Велтис мучительно завидовал даже Поттеру, по которому сходила с ума половина школы. Впрочем, именно Поттеру он завидовал даже больше, чем Малфою и Флинту вместе взятым, ведь именно с ним рядом была та, о ком он грезил уже давно, завидовал ещё и потому, что между ним, слизеринцем, и магглорождённой, «грязнокровкой» — как презрительно называл её тот же Малфой, всегда будет стена, разрушить которую он не сможет, просто не рискнет пойти вопреки всем и всему даже ради неё.
Как же часто, оставаясь один по вечерам, за плотно задёрнутым пологом он думал о ней. Перед глазами юноши плыли пьянящие картины… Вот он затевает дуэль прямо в Большом зале, сражая своего противника никому не известным заклинанием собственного изобретения. Поражённые взгляды собравшихся обращены лишь на него, но он, герой и победитель, видит лишь её восхищенный взгляд. Гермиона Грейнджер, такая недоступная и такая желанная… А потом встречает её в тёмном коридоре замка. Резким движением прижимает к стене и нависает над ней. Он смотрит прямо в её глаза и видит в них страх, перемешанный с возбуждением. Он начинает целовать её грубо и властно и чувствует, как она пытается вырваться, а потом сдаётся. И вот девушка уже стонет и извивается в его объятиях…
От мыслей о нежности её кожи, об аромате волос девушки у слизеринца кружилась голова и возбуждение становилось почти невыносимым. Даже сейчас он едва сдержал стон, вспомнив, как впервые почувствовал её запах. Это было в прошлом году, когда он, одним из первых записался в созданную Амбридж Инспекционную дружину. Ему было наплевать на эту запретную организацию, на новые порядки в школе и на саму Амбридж. Но Велтис знал, что Грейнджер играет во всём этом не последнюю роль. Ещё бы, она же подруга этого мерзкого Поттера.
Тогда ему повезло как никогда. В первый же вечер их отряд благодаря одной трусливой девчонке выследил нескольких нарушителей. Она была среди них. Как одержимый он бросился за грифиндоркой в темноту коридора, то ли чтобы схватить, то ли чтобы закрыть от летящих лучей заклинаний — ОД не желали сдаваться легко. Всего на одно короткое мгновение ему удалось схватить ее, прижать к себе, ощутить хрупкость её тела. Вокруг летели лучи заклятий, а он стоял, вдыхая пьянящий аромат волос гриффиндорки, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, которого напуганная девушка даже не замечала.
С тех пор она стала его навязчивой идеей. Велтис часто фантазировал на тему, что было бы, если бы он так же схватил её в безлюдном коридоре. И ему снились яркие сны, а на утро приходилось с помощью заклинания очищать последствия слишком реальных грёз. Вот и сейчас ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы выровнять дыхание и унять нараставшее возбуждение, хотя сегодня сделать это было ещё труднее.
Он не видел девушку целое лето — три бесконечных месяца ночных грёз и неведения. И сегодня…сегодня на зельях он окажется рядом с ней, так близко, что сможет наблюдать, как она хмурится, когда что-то не выходит и зелье не желает принимать нужный вид, как загораются искорки в её глазах, когда она, как всегда первая, выполняет задание. Пусть обычно он не позволял себе даже смотреть в сторону девушки — ведь если хоть кто-то, хоть одна живая душа узнает о его страсти к грязнокровке, ему несдобровать — сегодня он сделает себе маленький подарок…
Велтис поправил сумку на плече и поспешил вниз — опоздать на первое же занятие к новому преподавателю Зелий ему очень и очень не хотелось.
***
Гермиона так спешила на первый урок Углублённого зельеварения, что Гарри и Рон едва успевали за ней, перепрыгивая через ступеньки лестницы, ведущей в подземелья. Как оказалось, они были не единственными, кто едва успел забежать в класс до начала занятия — буквально перед ними в кабинет ворвался высокий темноволосый слизеринец, имени которого Гермиона не помнила. Кстати, именно представителей змеиного факультета среди пришедших на Углублённые зелья оказалось больше всего. Здесь был и Малфой, видеть которого без гориллоподобных приятелей было несколько непривычно, но, очевидно, ни Кребб, ни Гойл не набрали необходимых баллов для продолжения занятий.
Кроме неё самой, Гарри и Рона, попавших на урок в последний момент, за партами сидело четверо когтевранцев и один пуффендуец — Эрни МакМиллан.
— Гарри, — театрально приветствовал гриффиндорца Эрни, протягивая руку, когда тот приблизился к нему, — хотел поговорить с тобой ещё на Защите от тёмных сил. Неплохой урок получился, по-моему, хотя, конечно, для нас, ветеранов ОД, отражающие чары — такое старьё… А вы как поживаете, Рон… Гермиона?
Однако ответить они не успели — дверь лаборатории распахнулась и оттуда царственно выплыл живот профессора Слизнорта, а затем и сам его обладатель, левитируя перед собой три небольших котелка. Класс наполнился причудливой смесью запахов, в которой каждый из учеников уловил смутно знакомые нотки любимых ароматов.
Профессор приветливо поздоровался с собравшимися, особенно широко улыбнувшись Гарри и Забини, и начал урок.
— Так-так-так, так-так-так! — голос Слизнорта был так не похож на глубокий низкий баритон профессора Снейпа, но зато в нём было куда больше доброты и вовсе не слышалось сарказма, который прочно ассоциировался с Зельеварением в сознании Гермионы. — А теперь, пожалуйста, все весы на стол, а также наборы для зельеварения, и ещё не забудьте ваши учебники по «Углублённому зельеварению»…
— Сэр? — Гарри поднял руку.
— Да, Гарри, мой мальчик?
— У меня нет ни учебника, ни весов — вообще ничего… и у Рона тоже… мы не знали, что сможем заниматься у вас на ТРИТОН…
— Конечно-конечно, — снова заулыбался Слизнорт, — профессор МакГонагалл что-то мне говорила…Думаю, мы легко решим эту проблему, мальчик мой. Сегодня вы можете воспользоваться запасами из моего шкафа, я одолжу вам весы, да и парочка учебников найдётся. Сойдет на первое время, а потом закажите во «Флориш и Блоттс».
Гарри и Рон с разрешения профессора устремились к стоящему в углу шкафу. Первым успел Рон, глаза юноши сверкнули, когда он увидел «Углублённое зельеварение с комментариями», Гарри же достался потрёпанный учебник более простого издания. Кроме того, оба гриффиндорца получили от преподавателя по набору потемневших от времени весов.
Гермиона ожидала, что после того, как все обзавелись учебниками, профессор даст им задание, однако Слизнорт, вернувшись на преподавательское место и с комфортом устроившись за столом, указал палочкой на котлы, источавшие волшебные ароматы.
— Сегодня я хочу показать вам нечто особенное, — улыбнулся он и его пышные усы задвигались, делая зельевара похожим на большого моржа. — Вам, наверняка, доводилось слышать о каждом из этих зелий, пусть даже пока вы и не умеете их готовить. Итак, кто мне скажет, что у нас здесь?
Профессор взмахнул палочкой и указал на самый дальний котёл, в котором бурлила прозрачная жидкость, больше всего похожая на обычную чистую воду.
Рука Гермионы взлетела вверх.
— Это Сыворотка правды, профессор. Зелье без цвета и запаха, заставляющее того, кто его пьёт, говорить правду, — пояснила Гермиона.
Велтис невольно залюбовался улыбкой девушки, озарившей её лицо, в ответ на заслуженную похвалу зельевара. Гриффиндорская отличница завораживала нелюбимого слизеринца, но юноша не решался намекнуть девушке на свои чувства, не рисковал продемонстрировать даже намёка на интерес. И сдвоенные с Гриффиндором зелья стали для МакКинли настоящей отдушиной. Только здесь, пусть даже в ущерб оценкам, он мог наслаждаться её красотой, слышать её голос. А в те редкие мгновения, когда девушка обращала взгляд в сторону столов слизеринцев, он мог представить, что Гермиона смотрит на него…
Так было всегда, но сегодня, после долгой разлуки, Велтис вовсе не мог удержать фантазии в узде. Близость девушки сводила его с ума, мысли путались, и казалось, что даже зелье, кипящее в ближайшем к нему котле, источает аромат её волос, её кожи, пробуждающий желание…Юноша сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, призывая на помощь спасительную боль, лишь бы прогнать наваждение. Сделав глубокий вдох, он заставил себя вновь вслушаться в слова Слизнорта, и с удивлением понял, что пропустил описание зелья, находившегося во втором котле. В третьем же, том самом, чей запах так напоминал Велтису причудливую смесь цветочных ароматов, где доминировали ноты фиалки, жасмина и ещё чего-то, смутно знакомого и такого желанного, оказалась Амортенция.
Рука Гермионы вновь была первой, и Слизнорт уже даже не скрывал восхищения, слушая ответ девушки.
— Это самое сильное приворотное зелье в мире, сэр, — слегка смутившись под пристальным взглядом внимательных улыбающихся глаз, пояснила она. — Оно не создаёт любовь, но порождает неистовое желание, почти одержимость. А ещё, — девушка опустила взгляд, — для каждого оно пахнет чем-то особенным, тем, что привлекает больше всего.
Велтис обратился вслух, стремясь услышать каждое слово гриффиндорки.
— Я, например, чувствую запах свежескошенной травы, пергамента, и….
МакКинли душу отдал бы за то, чтобы узнать, от чего же щёки Гермионы так зарумянились? Если для него Амортенция пахла её волосами, то чей же запах чувствовала она, кто пробуждал желание в гриффиндорской отличнице? Велтис достаточно давно следил за ней, чтобы знать, что девушка ни с кем не встречается. Пару лет назад болтали о её связи с болгарским ловцом, к тому же рядом с ней всё время были Поттер и Уизли… Так кто же из них? Или кто-то другой, тот, о ком он и не догадывается?
— Сэр, а что находится в этом котле, — шкафоподобный МакМиллан указал на последний котёл, в котором плескалось зелье насыщенного золотого оттенка.
— Ох, конечно же! — театрально охнул Слизнорт, вновь возвращая Велтиса к реальности. — Я ждал этого вопроса.
Глаза зельевара мечтательно блестели, когда он осторожно приблизился к небольшому котелку и причудливо клубящиеся пары зелья окутали его.
— Это, друзья мои, Феликс Фелицис!
Гермиона поражённо охнула, и Слизнорт вновь благосклонно ей улыбнулся.
— А вы, юная леди, похоже, знаете, что это такое?
— Это эликсир удачи, — выдохнула гриффиндорка, и Велтис смог бы поклясться, что её слова заставили каждого из собравшихся замереть, заворожено уставившись на бурлящее вещество, напоминавшее расплавленное золото.
— Совершенно верно, получите ещё десять очков в пользу Гриффиндора. Да, зельце презанятное — этот самый Феликс Фелицис, — продолжал Слизнорт. — Невероятно замысловатое в приготовлении и смертельно опасное при ошибке в компонентах или приёмах. Однако, если приготовить его правильно, как приготовлено то, что мы имеем здесь, вы обнаружите, что во всех ваших начинаниях вам будет сопутствовать успех… По крайней мере, пока не закончился срок годности.
— Почему же все не пьют его постоянно, сэр? — алчно спросил Терри Бут.
— Потому что при передозировке оно вызывает легкомыслие, неосмотрительность и опасную самоуверенность, — пояснил Слизнорт. — Хорошего понемногу, как говорится… Так что в больших количествах оно чрезвычайно опасно. Но при умеренном приёме, и лишь в самых редких случаях…
— А вы сами его когда-нибудь принимали, сэр? — спросил Майкл Корнер, сгорая от любопытства.
— Два раза в жизни, — ответил Слизнорт. — Один раз в двадцать четыре года и один — в пятьдесят семь. Всего две столовые ложки, принятые за завтраком. И два самых незабываемых дня.
Он мечтательно уставился в даль. Играет он на публику или нет, подумал Гарри, но впечатление произвести ему удалось.
— Так вот, именно это, — проговорил Слизнорт, возвращаясь с небес на землю, — и станет наградой за хорошую работу на сегодняшнем уроке!
Воцарилась тишина, в которой все булькающие и клокочущие звуки, исходившие от котлов, казалось, усилились десятикратно.
— Одного крошечного флакончика Феликс Фелицис, — говорил Слизнорт, извлекая из кармана и показывая всем миниатюрный пузырёк, закупоренный пробкой, — достаточно для полного успеха в течение двенадцати часов. От рассвета до заката вам будет сопутствовать везение во всём, что вам случится предпринять. Однако должен предупредить, что приём Феликс Фелицис запрещён перед спортивными соревнованиями… всякого рода событиями, подобными спортивным первенствам, такими как экзамены или, скажем, выборы. Так что тот, кому достанется это зелье, может воспользоваться им только в самый обычный день… и увидеть, как этот обычный день станет необычным! Итак! — воскликнул Слизнорт с неожиданной живостью. — Как же вы можете выиграть этот легендарный приз? Так вот, вы сможете это сделать, обратившись к странице десятой вашего «Углублённого зельеварения». У нас осталось чуть больше часа, и за это время вам надо постараться успеть приготовить Глоток живой смерти. Знаю-знаю, вам ещё никогда не приходилось готовить ничего настолько сложного, и я даже не думаю, что у кого-либо из вас вообще получится хорошее зелье. Однако тот, кто справится с заданием лучше всех, получит вот этого маленького Феликса. Начали!
Послышался скрежет придвигаемых котлов и громкое позвякивание разновесок о чаши весов, но никто не проронил ни слова. Атмосфера сосредоточенности, царившая в комнате, сгустилась до физической ощутимости. Гарри заметил, как Малфой лихорадочно листает свой учебник «Углублённого зельеварения». Было совершенно ясно, что Малфою отчаянно нужен этот день удачи. Гарри быстро склонился над потрёпанной книгой, полученной от Слизнорта.
К своей досаде, он обнаружил, что прежний владелец так испещрил страницы своими записями, что поля книги были так же черны, как и печатный текст. Склонившись пониже, чтобы разглядеть состав зелья (ибо даже тут бывший хозяин книги понаставил своих пометок и что-то вычеркнул), Гарри поспешно прошёл к шкафу с запасами за нужными ингредиентами. Затем, стремительно бросившись обратно к своему котлу, он успел заметить, что Малфой с предельной быстротой нарезает корни валерианы.
Все поглядывали по сторонам, пытаясь подсмотреть, кто чем занимается: как преимуществом, так и недостатком занятий по зельеварению всегда было то, что редко удавалось скрыть свою работу от посторонних глаз. Не прошло и десяти минут, как всё помещение наполнилось синеватым паром. Гермионе, конечно, и тут удалось всех опередить. Её зелье уже напоминало «однородную жидкость цвета чёрной смородины», что, согласно учебнику, было идеальным результатом в середине процесса приготовления.
Покончив с шинкованием корней, Гарри снова склонился над книгой. Как же его раздражало, что приходится буква за буквой расшифровывать указания, поверх которых шли эти дурацкие каракули прежнего владельца: тот с чего-то взял, что тут необходимо нарезать плоды сопофоруса — снотворной фасоли, и вписал в текст собственную рекомендацию:
«При ударе серебряным кинжалом плашмя сок выделяется обильнее, чем при разрезании плода».
— Сэр, вы, должно быть, хорошо знали моего деда, Абрахаса Малфоя? — Гарри поднял голову: Слизнорт как раз проходил мимо стола слизеринцев.
— Да, — подтвердил Слизнорт, даже не взглянув на Малфоя. — С сожалением узнал о его смерти, хотя, конечно, удивляться тут нечему: подхватить в его возрасте драконью оспу…
И он прошёл дальше. Гарри снова склонился над своим котлом, ухмыляясь. Ему было ясно, что Малфой ждал к себе такого же отношения, как к Гарри или Забини, а то даже и надеялся стать таким же любимчиком, каким он был у Снейпа. Было похоже, что Малфою не на что надеяться, кроме собственного таланта, чтобы заполучить флакончик Феликс Фелицис.
Боб сопофоруса и впрямь оказался крепким орешком для разрезания. Гарри повернулся к Гермионе:
— Можно попользоваться твоим серебряным ножом?
Она нетерпеливо кивнула, не отрывая глаз от зелья, всё ещё остававшегося тёмно-багровым, хотя в книге говорилось, что к этому моменту в нём должен появиться сиреневатый оттенок.
Гарри ударил по фасолине тупой стороной лезвия. К его изумлению, из неё в тот же миг выделилось так много сока, что было непонятно, откуда столько взялось в этом ссохшемся плоде.
Поспешно слив весь этот сок в котёл, он с удивлением обнаружил, что зелье тотчас приняло именно тот сиреневатый оттенок, о котором говорилось в книге.
Всё его раздражение прежним хозяином учебника тут же бесследно испарилось, и теперь Гарри украдкой посмотрел на следующую строчку его рекомендаций. Согласно учебника, ему сейчас следовало помешивать зелье против часовой стрелки до тех пор, пока оно не станет прозрачным, как вода. Однако, по дополнительному указанию бывшего владельца, после каждых семи движений против часовой стрелки следовало делать одно движение по часовой стрелке. А что, если старый хозяин и тут не ошибся?
Гарри помешал против часовой стрелки, затаил дыхание и сделал одно движение по часовой стрелке. Эффект не заставил себя ждать: зелье стало бледно-розовым.
— Как это у тебя получается? — стала допытываться Гермиона, лицо которой покраснело, а волосы, казалось, всё больше густели и спутывались в парах, поднимавшихся над котлом: её зелье всё ещё оставалось неизменно багровым.
— Добавь одно движение по часовой…
— Да ты что, в книге же говорится — против часовой! — наотрез отказалась она.
Гарри пожал плечами и продолжил свое занятие. Семь раз против часовой, один по часовой, пауза… семь против часовой, один по часовой…
По другую сторону стола Рон скороговоркой ругался себе под нос: его зелье всё ещё напоминало настойку корня солодки. Гарри огляделся. Насколько он мог судить, ещё ни у кого зелье не поблекло так, как у него. Он был окрылён успехом — такое ощущение никогда раньше не посещало его в этом подземелье.
— И время… вышло! — объявил Слизнорт. — Пожалуйста, прекращайте мешать!
Слизнорт медленно переходил от стола к столу, заглядывая в котлы. Он ничего не говорил, а то и дело нюхал или слегка помешивал то одно, то другое зелье. Наконец, он добрался до стола, за которым сидели Гарри, Рон, Гермиона и Эрни. Он соболезнующе улыбнулся, поглядев на вещество, похожее на смолу, в котле Рона. Молча прошёл мимо тёмно-синего варева Эрни. Зелье Гермионы отметил одобрительным кивком. И тут он увидел зелье Гарри, и по его лицу расплылось выражение изумлённого восхищения.
— Чистая победа! — выкрикнул он на всё подземелье. — Великолепно, великолепно, Гарри! Владыка милостивый, ты, несомненно, унаследовал талант своей матери. Вот кто уж действительно блистал в зельеварении, так это Лили! Ну что ж, тогда получай, вот он — обещанный флакончик Феликс Фелицис! Да смотри, воспользуйся им умело!
«Мантикору тебе в известное место!!!» — Велтис в сердцах ударил кулаком по столу. — Поттер блещет на Зельеварении??? С каких это пор? Снейп всегда подчёркивал его бездарность к этому предмету. Откровенно говоря, наш декан во многих вещах прав. ОНА, вот кто достоин того Зелья удачи, но никак не эта очкастая скотина».
Гарри спрятал крошечный пузырёк с золотистой жидкостью во внутренний карман, чувствуя одновременно радость при виде ярости на лицах слизеринцев и вину — при виде разочарованного выражения лица Гермионы. Рон выглядел просто поражённым.
Заметив раздражённый взгляд Гермионы и её явное намерение высказать Поттеру всё, что она о нём думает — за много лет наблюдений МакКинли хорошо выучил привычки любимой девушки — он поспешил догнать уходящих гриффиндорцев.
— Как тебе это удалось? — зашептал Рон на ухо Гарри, как только они вышли из подземелья.
— Думаю, мне просто повезло, — ответил Гарри, поскольку Малфой был близко и мог его услышать.
Однако, как только они оказались вдали от посторонних ушей на ужине за столом Гриффиндора, он почувствовал, что теперь можно всё рассказать. С каждым его словом лицо Гермионы каменело всё больше.
— Ты что, считаешь, что я смошенничал? — спросил он, наконец, раздосадованный выражением её лица.
— Ну не станешь же ты утверждать, что сам до всего додумался? — упрямо настаивала она.
— Он всего лишь действовал не по тем инструкциям, по которым работали мы, — возразил Рон. — Ведь всё могло кончиться и полным крахом, правда? Но он рискнул — и риск оправдался, — из его груди вырвался вздох. — И что стоило бы Слизнорту отдать этот учебник мне? Так нет же: на моём нигде ни одной пометки. Только следы блевотины на пятьдесят второй странице, а больше…
— Постой, — раздался голос прямо у левого уха Гарри, и он тут же уловил тот самый цветочный аромат, что почудился ему в подземелье Слизнорта. Он обернулся и увидел, что к ним подошла Джинни. — Я не ошиблась? Ты следовал инструкциям, вписанным чьим-то пером в текст учебника, Гарри?
Вид у неё был озабоченный и сердитый. Гарри сразу понял, к чему она клонит.
— Да ничего особенного, — попытался он её утешить, понизив голос. — Это же совсем не то, что тот дневник Реддла. Это просто старый учебник, кем-то почёрканный.
— Но ты выполняешь то, что там рекомендуется?
— Я просто попробовал воспользоваться несколькими подсказками, написанными на полях, честное слово, Джинни, тут нет ничего такого…
— А ведь Джинни, пожалуй, права, — отозвалась Гермиона, тут же встрепенувшись, — нам надо бы проверить, нет ли во всём этом чего-нибудь странного. Я об этих дурацких указаниях — как знать?…
— Эй! — возмущённо воскликнул Гарри, как только она выхватила из его сумки доставшийся ему экземпляр «Углублённого зельеварения» и занесла над ним свою волшебную палочку.
— Специалис Ревелио! — произнесла она, легонько постучав ею по передней обложке. Ничего особенного не произошло. Книга так и лежала, всё такая же старая, перепачканная, с загнутыми страницами.
— У тебя всё? — раздражённо спросил Гарри. — Или ты хочешь посмотреть, не сделает ли она пару кульбитов?
— Вроде всё в порядке, — проговорила Гермиона, всё ещё не спуская с книги подозрительного взгляда, — в смысле, в самом деле, похоже, учебник как учебник.
— Прекрасно. Тогда я его забираю, — сказал Гарри, хватая книгу со стола, но она выскользнула у него из рук и упала на пол, раскрывшись. Гарри нагнулся, чтобы подобрать книгу, и в этот момент вдруг заметил надпись, нацарапанную в самом низу задней стороны обложки всё тем же мелким неразборчивым почерком, что и указания на полях: «Эта книга принадлежит Принцу-полукровке».
— Вот, — сказал Гарри, показывая друзьям надпись, — этого гения-зельевара зовут Принц-полукровка, но никак не Тёмный Лорд. — При этих словах Рон поперхнулся овощным рагу, которое уплетал за обе щеки. Гермиона заботливо похлопала парня по спине, презрительно глянув на Гарри.
— О да! Это многое проясняет, — скептически заметила она.
— Брось, Гермиона! Не стоит ненавидеть Принца-полукровку только лишь за то, что он лучше тебя в Зельях. — Девушка лишь презрительно фыркнула. — Да, я следовал его советам и получил Феликса. Более того, я не собираюсь отказываться от такого помощника! — с вызовом сказал Гарри.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни были слишком увлечены беседой, чтобы заметить слизеринца, который, не спеша, проходил мимо стола Гриффиндора. Молодого человека явно заинтересовали слова Поттера. Наклонившись, он сделал вид, что завязывает шнурки, прислушиваясь к разговору.
— Эй, Велтис! Ну, где тебя носит?! Мы уже заждались! — послышалось со стороны слизеринского стола.
«Что б тебя!» — мысленно выругался МакКинли и поспешил к слизеринцам.
***
Гермиона задумчиво шла по направлению к гриффиндорской башне. Мысли одна за другой проносились в голове. Сначала она ужасно злилась, что Гарри так ловко обскакал её на Зельеварении. Ведь она всё делала правильно, всё по инструкции. А Гарри, который до этого дня не проявлял особых способностей к этой науке, вдруг справился лучше неё. И всё эта дурацкая книга.
«Нет! — тут же одёрнула себя Гермиона. — Это малодушие, завидовать успехам друзей. Нужно просто лучше заниматься, и тогда я смогу доказать, что чьи-то пометки на полях ещё не делают тебя гениальным зельеваром. Хотя, наверняка человек, делавший эти записи, был одарённой личностью. Его советы помогали Гарри добиваться лучших результатов, чем требовалось в обычном учебнике».
Но даже больше, чем неожиданный успех друга в Зельеварении Гермиону волновали ощущения, которые вызвала у неё Амортенция. Если появление первых двух запахов было легко объяснимо, то вот третий оставался для девушки загадкой… Причудливая смесь горьких трав и чего-то еще, едва уловимого, но при этом смутно знакомого, мужественного, надежного… Но откуда? Гермиона могла бы поклясться, что уже чувствовала этот аромат прежде. А самым ужасным было то, что запах не имел никакого отношения к Рону. Если уж быть совсем честной, то парень, давно переставший быть для неё просто другом, пах либо полиролью для мётел, либо едой. Но это ведь не значило, что она его не любит? Гермиона всё чаще задумывалась над этим вопросом. Её однокурсники давно уже крутили романы, всё глубже погружаясь в пучину любовной лихорадки, и, конечно же, вся эта романтическая суета не обошла гриффиндорку стороной. Слушая откровенные рассказы в девичьей спальной или просто разглядывая Рона, она много раз пыталась представить, каково это — поцеловать его, почувствовать вкус губ, ощутить его руки на своём теле… И чем дальше заходили эти фантазии, тем настойчивее Гермиона заставляла себя переключиться на учёбу. Но иногда в душу девушки закрадывались сомнения, и Амортенция лишь подтвердила их. Пытливый ум жаждал ответа, а сердце уже подсказывало, что её чувства к Рону – всего лишь дружба, привязанность, нежность, помноженная на подростковые гормоны. Они так много времени проводили вместе, что у неё не оставалось времени на других парней, да и Рон не раз давал понять, что был бы не против сделать их отношения ближе. Вот только Гермиона не хотела торопиться. Особенно сейчас…
***
Всю оставшуюся неделю на Зельеварении Гарри продолжал следовать указаниям Принца-полукровки, если они отличались от тех, которые давал Либатиус Бораго. В итоге к четвертому уроку Слизнорт уже расхваливал способности Гарри, говоря, что таких талантливых учеников у него было не много. Ни Рон, ни Гермиона не были от этого в восторге. Хоть Гарри и предложил им обоим пользоваться книгой вместе, Рон хуже разбирал почерк Принца-полукровки, а постоянно просить Гарри прочитать что-то вслух он не мог — это выглядело бы чересчур подозрительно. Гермиона же решительно продолжала следовать, как она говорила, «официальным» инструкциям, однако сердилась всё больше и больше, видя, что это приводит к не столь блестящим результатам.
Гарри иногда спрашивал себя, кем мог быть этот Принц-полукровка. Хотя из-за множества домашних заданий всё «Углублённое зельеварение» он прочитать не мог, пролистав учебник, он увидел, что почти на каждой его странице Принц сделал дополнительные заметки, и не все они касались Зельеварения. Местами он находил указания по совершению заклинаний, которые Принц, похоже, придумал сам.
— Или сама, — раздражённо сказала Гермиона, услышав, как Гарри зачитывал некоторые из них Рону субботним вечером в гостиной факультета. — Может, это была девушка. Судя по почерку, это скорее девушка.
— Его звали Принц-полукровка, — сказал Гарри. — Сколько девушек были принцами?
Гермиона, по-видимому, не нашла, что на это ответить. Она только нахмурилась и одёрнула от Рона своё эссе по принципам рематериализации, которое юноша пытался прочесть вверх ногами.
Гарри взглянул на часы и поспешно сунул старое «Углублённое зельеварение» обратно в сумку.
— Без пяти восемь, мне пора, а то опоздаю к Дамблдору.
— Ой! — встрепенулась Гермиона, посмотрев на него. — Удачи! Мы тебя дождёмся — хотим послушать, чему он тебя научит!
— Надеюсь, всё пройдет нормально, — сказал Рон, и оба они проводили взглядом Гарри, уходившего через проём за портретом.
Слизерин...конечно же Слизерин, куда ещё мог попасть он, единственный наследник древнего чистокровного рода, чьи предки собирали под свои знамёна борцов за независимость Шотландии в те времена, когда Хогвартс был так же юн, как он сам сейчас? Вот только Велитис МакКинли не унаследовал ни храбрости, ни воинственности своих предков. Нелюдимый и замкнутый, он умудрялся оставаться в стороне от всего, что происходило в Хогвартсе, даже от вечного противостояния с гриффиндорцами. Часто Велтису казалось, что если он перестанет поднимать руку и отвечать на уроках, то о его существовании просто забудут, а иногда сомневался и в том, что хоть кто-то помнит о нём сейчас. Да и чему тут удивляться? Кто обратит внимание на его невзрачную внешность? Велтис мрачно взглянул в зеркало, встречаясь взглядом с высоким хмурым юношей в школьной форме цветов змеиного факультета. читать дальшеТусклые тёмно-русые волосы ниспадали на узкие плечи, обрамляя не слишком красивое лицо, близко посаженные серо-голубые водянистые глаза, чуть вздернутый нос… Все это вкупе с застенчивостью и нерешительностью, не делало юношу предметом девичьих грёз.
МакКинли хотел бы быть таким же ярким и независимым, как Малфой, или таким же сильным и грубым, как Флинт. Девчонки любили таких, они буквально вешались им на шеи. Велтис мучительно завидовал даже Поттеру, по которому сходила с ума половина школы. Впрочем, именно Поттеру он завидовал даже больше, чем Малфою и Флинту вместе взятым, ведь именно с ним рядом была та, о ком он грезил уже давно, завидовал ещё и потому, что между ним, слизеринцем, и магглорождённой, «грязнокровкой» — как презрительно называл её тот же Малфой, всегда будет стена, разрушить которую он не сможет, просто не рискнет пойти вопреки всем и всему даже ради неё.
Как же часто, оставаясь один по вечерам, за плотно задёрнутым пологом он думал о ней. Перед глазами юноши плыли пьянящие картины… Вот он затевает дуэль прямо в Большом зале, сражая своего противника никому не известным заклинанием собственного изобретения. Поражённые взгляды собравшихся обращены лишь на него, но он, герой и победитель, видит лишь её восхищенный взгляд. Гермиона Грейнджер, такая недоступная и такая желанная… А потом встречает её в тёмном коридоре замка. Резким движением прижимает к стене и нависает над ней. Он смотрит прямо в её глаза и видит в них страх, перемешанный с возбуждением. Он начинает целовать её грубо и властно и чувствует, как она пытается вырваться, а потом сдаётся. И вот девушка уже стонет и извивается в его объятиях…
От мыслей о нежности её кожи, об аромате волос девушки у слизеринца кружилась голова и возбуждение становилось почти невыносимым. Даже сейчас он едва сдержал стон, вспомнив, как впервые почувствовал её запах. Это было в прошлом году, когда он, одним из первых записался в созданную Амбридж Инспекционную дружину. Ему было наплевать на эту запретную организацию, на новые порядки в школе и на саму Амбридж. Но Велтис знал, что Грейнджер играет во всём этом не последнюю роль. Ещё бы, она же подруга этого мерзкого Поттера.
Тогда ему повезло как никогда. В первый же вечер их отряд благодаря одной трусливой девчонке выследил нескольких нарушителей. Она была среди них. Как одержимый он бросился за грифиндоркой в темноту коридора, то ли чтобы схватить, то ли чтобы закрыть от летящих лучей заклинаний — ОД не желали сдаваться легко. Всего на одно короткое мгновение ему удалось схватить ее, прижать к себе, ощутить хрупкость её тела. Вокруг летели лучи заклятий, а он стоял, вдыхая пьянящий аромат волос гриффиндорки, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, которого напуганная девушка даже не замечала.
С тех пор она стала его навязчивой идеей. Велтис часто фантазировал на тему, что было бы, если бы он так же схватил её в безлюдном коридоре. И ему снились яркие сны, а на утро приходилось с помощью заклинания очищать последствия слишком реальных грёз. Вот и сейчас ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы выровнять дыхание и унять нараставшее возбуждение, хотя сегодня сделать это было ещё труднее.
Он не видел девушку целое лето — три бесконечных месяца ночных грёз и неведения. И сегодня…сегодня на зельях он окажется рядом с ней, так близко, что сможет наблюдать, как она хмурится, когда что-то не выходит и зелье не желает принимать нужный вид, как загораются искорки в её глазах, когда она, как всегда первая, выполняет задание. Пусть обычно он не позволял себе даже смотреть в сторону девушки — ведь если хоть кто-то, хоть одна живая душа узнает о его страсти к грязнокровке, ему несдобровать — сегодня он сделает себе маленький подарок…
Велтис поправил сумку на плече и поспешил вниз — опоздать на первое же занятие к новому преподавателю Зелий ему очень и очень не хотелось.
***
Гермиона так спешила на первый урок Углублённого зельеварения, что Гарри и Рон едва успевали за ней, перепрыгивая через ступеньки лестницы, ведущей в подземелья. Как оказалось, они были не единственными, кто едва успел забежать в класс до начала занятия — буквально перед ними в кабинет ворвался высокий темноволосый слизеринец, имени которого Гермиона не помнила. Кстати, именно представителей змеиного факультета среди пришедших на Углублённые зелья оказалось больше всего. Здесь был и Малфой, видеть которого без гориллоподобных приятелей было несколько непривычно, но, очевидно, ни Кребб, ни Гойл не набрали необходимых баллов для продолжения занятий.
Кроме неё самой, Гарри и Рона, попавших на урок в последний момент, за партами сидело четверо когтевранцев и один пуффендуец — Эрни МакМиллан.
— Гарри, — театрально приветствовал гриффиндорца Эрни, протягивая руку, когда тот приблизился к нему, — хотел поговорить с тобой ещё на Защите от тёмных сил. Неплохой урок получился, по-моему, хотя, конечно, для нас, ветеранов ОД, отражающие чары — такое старьё… А вы как поживаете, Рон… Гермиона?
Однако ответить они не успели — дверь лаборатории распахнулась и оттуда царственно выплыл живот профессора Слизнорта, а затем и сам его обладатель, левитируя перед собой три небольших котелка. Класс наполнился причудливой смесью запахов, в которой каждый из учеников уловил смутно знакомые нотки любимых ароматов.
Профессор приветливо поздоровался с собравшимися, особенно широко улыбнувшись Гарри и Забини, и начал урок.
— Так-так-так, так-так-так! — голос Слизнорта был так не похож на глубокий низкий баритон профессора Снейпа, но зато в нём было куда больше доброты и вовсе не слышалось сарказма, который прочно ассоциировался с Зельеварением в сознании Гермионы. — А теперь, пожалуйста, все весы на стол, а также наборы для зельеварения, и ещё не забудьте ваши учебники по «Углублённому зельеварению»…
— Сэр? — Гарри поднял руку.
— Да, Гарри, мой мальчик?
— У меня нет ни учебника, ни весов — вообще ничего… и у Рона тоже… мы не знали, что сможем заниматься у вас на ТРИТОН…
— Конечно-конечно, — снова заулыбался Слизнорт, — профессор МакГонагалл что-то мне говорила…Думаю, мы легко решим эту проблему, мальчик мой. Сегодня вы можете воспользоваться запасами из моего шкафа, я одолжу вам весы, да и парочка учебников найдётся. Сойдет на первое время, а потом закажите во «Флориш и Блоттс».
Гарри и Рон с разрешения профессора устремились к стоящему в углу шкафу. Первым успел Рон, глаза юноши сверкнули, когда он увидел «Углублённое зельеварение с комментариями», Гарри же достался потрёпанный учебник более простого издания. Кроме того, оба гриффиндорца получили от преподавателя по набору потемневших от времени весов.
Гермиона ожидала, что после того, как все обзавелись учебниками, профессор даст им задание, однако Слизнорт, вернувшись на преподавательское место и с комфортом устроившись за столом, указал палочкой на котлы, источавшие волшебные ароматы.
— Сегодня я хочу показать вам нечто особенное, — улыбнулся он и его пышные усы задвигались, делая зельевара похожим на большого моржа. — Вам, наверняка, доводилось слышать о каждом из этих зелий, пусть даже пока вы и не умеете их готовить. Итак, кто мне скажет, что у нас здесь?
Профессор взмахнул палочкой и указал на самый дальний котёл, в котором бурлила прозрачная жидкость, больше всего похожая на обычную чистую воду.
Рука Гермионы взлетела вверх.
— Это Сыворотка правды, профессор. Зелье без цвета и запаха, заставляющее того, кто его пьёт, говорить правду, — пояснила Гермиона.
Велтис невольно залюбовался улыбкой девушки, озарившей её лицо, в ответ на заслуженную похвалу зельевара. Гриффиндорская отличница завораживала нелюбимого слизеринца, но юноша не решался намекнуть девушке на свои чувства, не рисковал продемонстрировать даже намёка на интерес. И сдвоенные с Гриффиндором зелья стали для МакКинли настоящей отдушиной. Только здесь, пусть даже в ущерб оценкам, он мог наслаждаться её красотой, слышать её голос. А в те редкие мгновения, когда девушка обращала взгляд в сторону столов слизеринцев, он мог представить, что Гермиона смотрит на него…
Так было всегда, но сегодня, после долгой разлуки, Велтис вовсе не мог удержать фантазии в узде. Близость девушки сводила его с ума, мысли путались, и казалось, что даже зелье, кипящее в ближайшем к нему котле, источает аромат её волос, её кожи, пробуждающий желание…Юноша сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, призывая на помощь спасительную боль, лишь бы прогнать наваждение. Сделав глубокий вдох, он заставил себя вновь вслушаться в слова Слизнорта, и с удивлением понял, что пропустил описание зелья, находившегося во втором котле. В третьем же, том самом, чей запах так напоминал Велтису причудливую смесь цветочных ароматов, где доминировали ноты фиалки, жасмина и ещё чего-то, смутно знакомого и такого желанного, оказалась Амортенция.
Рука Гермионы вновь была первой, и Слизнорт уже даже не скрывал восхищения, слушая ответ девушки.
— Это самое сильное приворотное зелье в мире, сэр, — слегка смутившись под пристальным взглядом внимательных улыбающихся глаз, пояснила она. — Оно не создаёт любовь, но порождает неистовое желание, почти одержимость. А ещё, — девушка опустила взгляд, — для каждого оно пахнет чем-то особенным, тем, что привлекает больше всего.
Велтис обратился вслух, стремясь услышать каждое слово гриффиндорки.
— Я, например, чувствую запах свежескошенной травы, пергамента, и….
МакКинли душу отдал бы за то, чтобы узнать, от чего же щёки Гермионы так зарумянились? Если для него Амортенция пахла её волосами, то чей же запах чувствовала она, кто пробуждал желание в гриффиндорской отличнице? Велтис достаточно давно следил за ней, чтобы знать, что девушка ни с кем не встречается. Пару лет назад болтали о её связи с болгарским ловцом, к тому же рядом с ней всё время были Поттер и Уизли… Так кто же из них? Или кто-то другой, тот, о ком он и не догадывается?
— Сэр, а что находится в этом котле, — шкафоподобный МакМиллан указал на последний котёл, в котором плескалось зелье насыщенного золотого оттенка.
— Ох, конечно же! — театрально охнул Слизнорт, вновь возвращая Велтиса к реальности. — Я ждал этого вопроса.
Глаза зельевара мечтательно блестели, когда он осторожно приблизился к небольшому котелку и причудливо клубящиеся пары зелья окутали его.
— Это, друзья мои, Феликс Фелицис!
Гермиона поражённо охнула, и Слизнорт вновь благосклонно ей улыбнулся.
— А вы, юная леди, похоже, знаете, что это такое?
— Это эликсир удачи, — выдохнула гриффиндорка, и Велтис смог бы поклясться, что её слова заставили каждого из собравшихся замереть, заворожено уставившись на бурлящее вещество, напоминавшее расплавленное золото.
— Совершенно верно, получите ещё десять очков в пользу Гриффиндора. Да, зельце презанятное — этот самый Феликс Фелицис, — продолжал Слизнорт. — Невероятно замысловатое в приготовлении и смертельно опасное при ошибке в компонентах или приёмах. Однако, если приготовить его правильно, как приготовлено то, что мы имеем здесь, вы обнаружите, что во всех ваших начинаниях вам будет сопутствовать успех… По крайней мере, пока не закончился срок годности.
— Почему же все не пьют его постоянно, сэр? — алчно спросил Терри Бут.
— Потому что при передозировке оно вызывает легкомыслие, неосмотрительность и опасную самоуверенность, — пояснил Слизнорт. — Хорошего понемногу, как говорится… Так что в больших количествах оно чрезвычайно опасно. Но при умеренном приёме, и лишь в самых редких случаях…
— А вы сами его когда-нибудь принимали, сэр? — спросил Майкл Корнер, сгорая от любопытства.
— Два раза в жизни, — ответил Слизнорт. — Один раз в двадцать четыре года и один — в пятьдесят семь. Всего две столовые ложки, принятые за завтраком. И два самых незабываемых дня.
Он мечтательно уставился в даль. Играет он на публику или нет, подумал Гарри, но впечатление произвести ему удалось.
— Так вот, именно это, — проговорил Слизнорт, возвращаясь с небес на землю, — и станет наградой за хорошую работу на сегодняшнем уроке!
Воцарилась тишина, в которой все булькающие и клокочущие звуки, исходившие от котлов, казалось, усилились десятикратно.
— Одного крошечного флакончика Феликс Фелицис, — говорил Слизнорт, извлекая из кармана и показывая всем миниатюрный пузырёк, закупоренный пробкой, — достаточно для полного успеха в течение двенадцати часов. От рассвета до заката вам будет сопутствовать везение во всём, что вам случится предпринять. Однако должен предупредить, что приём Феликс Фелицис запрещён перед спортивными соревнованиями… всякого рода событиями, подобными спортивным первенствам, такими как экзамены или, скажем, выборы. Так что тот, кому достанется это зелье, может воспользоваться им только в самый обычный день… и увидеть, как этот обычный день станет необычным! Итак! — воскликнул Слизнорт с неожиданной живостью. — Как же вы можете выиграть этот легендарный приз? Так вот, вы сможете это сделать, обратившись к странице десятой вашего «Углублённого зельеварения». У нас осталось чуть больше часа, и за это время вам надо постараться успеть приготовить Глоток живой смерти. Знаю-знаю, вам ещё никогда не приходилось готовить ничего настолько сложного, и я даже не думаю, что у кого-либо из вас вообще получится хорошее зелье. Однако тот, кто справится с заданием лучше всех, получит вот этого маленького Феликса. Начали!
Послышался скрежет придвигаемых котлов и громкое позвякивание разновесок о чаши весов, но никто не проронил ни слова. Атмосфера сосредоточенности, царившая в комнате, сгустилась до физической ощутимости. Гарри заметил, как Малфой лихорадочно листает свой учебник «Углублённого зельеварения». Было совершенно ясно, что Малфою отчаянно нужен этот день удачи. Гарри быстро склонился над потрёпанной книгой, полученной от Слизнорта.
К своей досаде, он обнаружил, что прежний владелец так испещрил страницы своими записями, что поля книги были так же черны, как и печатный текст. Склонившись пониже, чтобы разглядеть состав зелья (ибо даже тут бывший хозяин книги понаставил своих пометок и что-то вычеркнул), Гарри поспешно прошёл к шкафу с запасами за нужными ингредиентами. Затем, стремительно бросившись обратно к своему котлу, он успел заметить, что Малфой с предельной быстротой нарезает корни валерианы.
Все поглядывали по сторонам, пытаясь подсмотреть, кто чем занимается: как преимуществом, так и недостатком занятий по зельеварению всегда было то, что редко удавалось скрыть свою работу от посторонних глаз. Не прошло и десяти минут, как всё помещение наполнилось синеватым паром. Гермионе, конечно, и тут удалось всех опередить. Её зелье уже напоминало «однородную жидкость цвета чёрной смородины», что, согласно учебнику, было идеальным результатом в середине процесса приготовления.
Покончив с шинкованием корней, Гарри снова склонился над книгой. Как же его раздражало, что приходится буква за буквой расшифровывать указания, поверх которых шли эти дурацкие каракули прежнего владельца: тот с чего-то взял, что тут необходимо нарезать плоды сопофоруса — снотворной фасоли, и вписал в текст собственную рекомендацию:
«При ударе серебряным кинжалом плашмя сок выделяется обильнее, чем при разрезании плода».
— Сэр, вы, должно быть, хорошо знали моего деда, Абрахаса Малфоя? — Гарри поднял голову: Слизнорт как раз проходил мимо стола слизеринцев.
— Да, — подтвердил Слизнорт, даже не взглянув на Малфоя. — С сожалением узнал о его смерти, хотя, конечно, удивляться тут нечему: подхватить в его возрасте драконью оспу…
И он прошёл дальше. Гарри снова склонился над своим котлом, ухмыляясь. Ему было ясно, что Малфой ждал к себе такого же отношения, как к Гарри или Забини, а то даже и надеялся стать таким же любимчиком, каким он был у Снейпа. Было похоже, что Малфою не на что надеяться, кроме собственного таланта, чтобы заполучить флакончик Феликс Фелицис.
Боб сопофоруса и впрямь оказался крепким орешком для разрезания. Гарри повернулся к Гермионе:
— Можно попользоваться твоим серебряным ножом?
Она нетерпеливо кивнула, не отрывая глаз от зелья, всё ещё остававшегося тёмно-багровым, хотя в книге говорилось, что к этому моменту в нём должен появиться сиреневатый оттенок.
Гарри ударил по фасолине тупой стороной лезвия. К его изумлению, из неё в тот же миг выделилось так много сока, что было непонятно, откуда столько взялось в этом ссохшемся плоде.
Поспешно слив весь этот сок в котёл, он с удивлением обнаружил, что зелье тотчас приняло именно тот сиреневатый оттенок, о котором говорилось в книге.
Всё его раздражение прежним хозяином учебника тут же бесследно испарилось, и теперь Гарри украдкой посмотрел на следующую строчку его рекомендаций. Согласно учебника, ему сейчас следовало помешивать зелье против часовой стрелки до тех пор, пока оно не станет прозрачным, как вода. Однако, по дополнительному указанию бывшего владельца, после каждых семи движений против часовой стрелки следовало делать одно движение по часовой стрелке. А что, если старый хозяин и тут не ошибся?
Гарри помешал против часовой стрелки, затаил дыхание и сделал одно движение по часовой стрелке. Эффект не заставил себя ждать: зелье стало бледно-розовым.
— Как это у тебя получается? — стала допытываться Гермиона, лицо которой покраснело, а волосы, казалось, всё больше густели и спутывались в парах, поднимавшихся над котлом: её зелье всё ещё оставалось неизменно багровым.
— Добавь одно движение по часовой…
— Да ты что, в книге же говорится — против часовой! — наотрез отказалась она.
Гарри пожал плечами и продолжил свое занятие. Семь раз против часовой, один по часовой, пауза… семь против часовой, один по часовой…
По другую сторону стола Рон скороговоркой ругался себе под нос: его зелье всё ещё напоминало настойку корня солодки. Гарри огляделся. Насколько он мог судить, ещё ни у кого зелье не поблекло так, как у него. Он был окрылён успехом — такое ощущение никогда раньше не посещало его в этом подземелье.
— И время… вышло! — объявил Слизнорт. — Пожалуйста, прекращайте мешать!
Слизнорт медленно переходил от стола к столу, заглядывая в котлы. Он ничего не говорил, а то и дело нюхал или слегка помешивал то одно, то другое зелье. Наконец, он добрался до стола, за которым сидели Гарри, Рон, Гермиона и Эрни. Он соболезнующе улыбнулся, поглядев на вещество, похожее на смолу, в котле Рона. Молча прошёл мимо тёмно-синего варева Эрни. Зелье Гермионы отметил одобрительным кивком. И тут он увидел зелье Гарри, и по его лицу расплылось выражение изумлённого восхищения.
— Чистая победа! — выкрикнул он на всё подземелье. — Великолепно, великолепно, Гарри! Владыка милостивый, ты, несомненно, унаследовал талант своей матери. Вот кто уж действительно блистал в зельеварении, так это Лили! Ну что ж, тогда получай, вот он — обещанный флакончик Феликс Фелицис! Да смотри, воспользуйся им умело!
«Мантикору тебе в известное место!!!» — Велтис в сердцах ударил кулаком по столу. — Поттер блещет на Зельеварении??? С каких это пор? Снейп всегда подчёркивал его бездарность к этому предмету. Откровенно говоря, наш декан во многих вещах прав. ОНА, вот кто достоин того Зелья удачи, но никак не эта очкастая скотина».
Гарри спрятал крошечный пузырёк с золотистой жидкостью во внутренний карман, чувствуя одновременно радость при виде ярости на лицах слизеринцев и вину — при виде разочарованного выражения лица Гермионы. Рон выглядел просто поражённым.
Заметив раздражённый взгляд Гермионы и её явное намерение высказать Поттеру всё, что она о нём думает — за много лет наблюдений МакКинли хорошо выучил привычки любимой девушки — он поспешил догнать уходящих гриффиндорцев.
— Как тебе это удалось? — зашептал Рон на ухо Гарри, как только они вышли из подземелья.
— Думаю, мне просто повезло, — ответил Гарри, поскольку Малфой был близко и мог его услышать.
Однако, как только они оказались вдали от посторонних ушей на ужине за столом Гриффиндора, он почувствовал, что теперь можно всё рассказать. С каждым его словом лицо Гермионы каменело всё больше.
— Ты что, считаешь, что я смошенничал? — спросил он, наконец, раздосадованный выражением её лица.
— Ну не станешь же ты утверждать, что сам до всего додумался? — упрямо настаивала она.
— Он всего лишь действовал не по тем инструкциям, по которым работали мы, — возразил Рон. — Ведь всё могло кончиться и полным крахом, правда? Но он рискнул — и риск оправдался, — из его груди вырвался вздох. — И что стоило бы Слизнорту отдать этот учебник мне? Так нет же: на моём нигде ни одной пометки. Только следы блевотины на пятьдесят второй странице, а больше…
— Постой, — раздался голос прямо у левого уха Гарри, и он тут же уловил тот самый цветочный аромат, что почудился ему в подземелье Слизнорта. Он обернулся и увидел, что к ним подошла Джинни. — Я не ошиблась? Ты следовал инструкциям, вписанным чьим-то пером в текст учебника, Гарри?
Вид у неё был озабоченный и сердитый. Гарри сразу понял, к чему она клонит.
— Да ничего особенного, — попытался он её утешить, понизив голос. — Это же совсем не то, что тот дневник Реддла. Это просто старый учебник, кем-то почёрканный.
— Но ты выполняешь то, что там рекомендуется?
— Я просто попробовал воспользоваться несколькими подсказками, написанными на полях, честное слово, Джинни, тут нет ничего такого…
— А ведь Джинни, пожалуй, права, — отозвалась Гермиона, тут же встрепенувшись, — нам надо бы проверить, нет ли во всём этом чего-нибудь странного. Я об этих дурацких указаниях — как знать?…
— Эй! — возмущённо воскликнул Гарри, как только она выхватила из его сумки доставшийся ему экземпляр «Углублённого зельеварения» и занесла над ним свою волшебную палочку.
— Специалис Ревелио! — произнесла она, легонько постучав ею по передней обложке. Ничего особенного не произошло. Книга так и лежала, всё такая же старая, перепачканная, с загнутыми страницами.
— У тебя всё? — раздражённо спросил Гарри. — Или ты хочешь посмотреть, не сделает ли она пару кульбитов?
— Вроде всё в порядке, — проговорила Гермиона, всё ещё не спуская с книги подозрительного взгляда, — в смысле, в самом деле, похоже, учебник как учебник.
— Прекрасно. Тогда я его забираю, — сказал Гарри, хватая книгу со стола, но она выскользнула у него из рук и упала на пол, раскрывшись. Гарри нагнулся, чтобы подобрать книгу, и в этот момент вдруг заметил надпись, нацарапанную в самом низу задней стороны обложки всё тем же мелким неразборчивым почерком, что и указания на полях: «Эта книга принадлежит Принцу-полукровке».
— Вот, — сказал Гарри, показывая друзьям надпись, — этого гения-зельевара зовут Принц-полукровка, но никак не Тёмный Лорд. — При этих словах Рон поперхнулся овощным рагу, которое уплетал за обе щеки. Гермиона заботливо похлопала парня по спине, презрительно глянув на Гарри.
— О да! Это многое проясняет, — скептически заметила она.
— Брось, Гермиона! Не стоит ненавидеть Принца-полукровку только лишь за то, что он лучше тебя в Зельях. — Девушка лишь презрительно фыркнула. — Да, я следовал его советам и получил Феликса. Более того, я не собираюсь отказываться от такого помощника! — с вызовом сказал Гарри.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни были слишком увлечены беседой, чтобы заметить слизеринца, который, не спеша, проходил мимо стола Гриффиндора. Молодого человека явно заинтересовали слова Поттера. Наклонившись, он сделал вид, что завязывает шнурки, прислушиваясь к разговору.
— Эй, Велтис! Ну, где тебя носит?! Мы уже заждались! — послышалось со стороны слизеринского стола.
«Что б тебя!» — мысленно выругался МакКинли и поспешил к слизеринцам.
***
Гермиона задумчиво шла по направлению к гриффиндорской башне. Мысли одна за другой проносились в голове. Сначала она ужасно злилась, что Гарри так ловко обскакал её на Зельеварении. Ведь она всё делала правильно, всё по инструкции. А Гарри, который до этого дня не проявлял особых способностей к этой науке, вдруг справился лучше неё. И всё эта дурацкая книга.
«Нет! — тут же одёрнула себя Гермиона. — Это малодушие, завидовать успехам друзей. Нужно просто лучше заниматься, и тогда я смогу доказать, что чьи-то пометки на полях ещё не делают тебя гениальным зельеваром. Хотя, наверняка человек, делавший эти записи, был одарённой личностью. Его советы помогали Гарри добиваться лучших результатов, чем требовалось в обычном учебнике».
Но даже больше, чем неожиданный успех друга в Зельеварении Гермиону волновали ощущения, которые вызвала у неё Амортенция. Если появление первых двух запахов было легко объяснимо, то вот третий оставался для девушки загадкой… Причудливая смесь горьких трав и чего-то еще, едва уловимого, но при этом смутно знакомого, мужественного, надежного… Но откуда? Гермиона могла бы поклясться, что уже чувствовала этот аромат прежде. А самым ужасным было то, что запах не имел никакого отношения к Рону. Если уж быть совсем честной, то парень, давно переставший быть для неё просто другом, пах либо полиролью для мётел, либо едой. Но это ведь не значило, что она его не любит? Гермиона всё чаще задумывалась над этим вопросом. Её однокурсники давно уже крутили романы, всё глубже погружаясь в пучину любовной лихорадки, и, конечно же, вся эта романтическая суета не обошла гриффиндорку стороной. Слушая откровенные рассказы в девичьей спальной или просто разглядывая Рона, она много раз пыталась представить, каково это — поцеловать его, почувствовать вкус губ, ощутить его руки на своём теле… И чем дальше заходили эти фантазии, тем настойчивее Гермиона заставляла себя переключиться на учёбу. Но иногда в душу девушки закрадывались сомнения, и Амортенция лишь подтвердила их. Пытливый ум жаждал ответа, а сердце уже подсказывало, что её чувства к Рону – всего лишь дружба, привязанность, нежность, помноженная на подростковые гормоны. Они так много времени проводили вместе, что у неё не оставалось времени на других парней, да и Рон не раз давал понять, что был бы не против сделать их отношения ближе. Вот только Гермиона не хотела торопиться. Особенно сейчас…
***
Всю оставшуюся неделю на Зельеварении Гарри продолжал следовать указаниям Принца-полукровки, если они отличались от тех, которые давал Либатиус Бораго. В итоге к четвертому уроку Слизнорт уже расхваливал способности Гарри, говоря, что таких талантливых учеников у него было не много. Ни Рон, ни Гермиона не были от этого в восторге. Хоть Гарри и предложил им обоим пользоваться книгой вместе, Рон хуже разбирал почерк Принца-полукровки, а постоянно просить Гарри прочитать что-то вслух он не мог — это выглядело бы чересчур подозрительно. Гермиона же решительно продолжала следовать, как она говорила, «официальным» инструкциям, однако сердилась всё больше и больше, видя, что это приводит к не столь блестящим результатам.
Гарри иногда спрашивал себя, кем мог быть этот Принц-полукровка. Хотя из-за множества домашних заданий всё «Углублённое зельеварение» он прочитать не мог, пролистав учебник, он увидел, что почти на каждой его странице Принц сделал дополнительные заметки, и не все они касались Зельеварения. Местами он находил указания по совершению заклинаний, которые Принц, похоже, придумал сам.
— Или сама, — раздражённо сказала Гермиона, услышав, как Гарри зачитывал некоторые из них Рону субботним вечером в гостиной факультета. — Может, это была девушка. Судя по почерку, это скорее девушка.
— Его звали Принц-полукровка, — сказал Гарри. — Сколько девушек были принцами?
Гермиона, по-видимому, не нашла, что на это ответить. Она только нахмурилась и одёрнула от Рона своё эссе по принципам рематериализации, которое юноша пытался прочесть вверх ногами.
Гарри взглянул на часы и поспешно сунул старое «Углублённое зельеварение» обратно в сумку.
— Без пяти восемь, мне пора, а то опоздаю к Дамблдору.
— Ой! — встрепенулась Гермиона, посмотрев на него. — Удачи! Мы тебя дождёмся — хотим послушать, чему он тебя научит!
— Надеюсь, всё пройдет нормально, — сказал Рон, и оба они проводили взглядом Гарри, уходившего через проём за портретом.
@темы: снейджер, НЦ-17, Северус Снейп/Гермиона Грейнджер, ангст, драма